Творчество читателей

Глаза – зеркало души

(Рассказ печатается в сокращении)

О том, что в деревню возвращается Юля, Юлия Васильевна, теперь молодая учительница русского языка и литературы, узнала первой старая рябина. Юля шла с автобусной остановки, что в соседней деревне. Идти было недалеко – километра два, но сумка на плече и дорогой сверточек, в котором посапывал маленький Ванечка, утомили быстро. Она сняла сумку, поправила спящего сына и прислонилась к стволу рябины. «Здравствуй, деревушка – кормилица! Принимай меня с незадавшейся судьбой – долей… Я сильная, я выстою!»

Вечер медленно опускался на деревушку. Издалека, видно, из соседней Кленовки плеснулся полузабытая песня. Скорее всего, Степан – шофер глушил боль от безответной любви бесхитростными словами песни, что вошла в золотой песенный фонд народа. Юлька отчетливо помнила отъезд из деревни после поступления в университет, заплаканную бабушку, ожидание счастья в городской жизни. После окончания каждого курса, во время каникул между сессиями Юлька жила в деревне, помогала бабушке Зине. А в деревне дел – с горкой воз! Бабушка, как ни бодрилась, с каждым годом словно усыхала… Не было роднее ее и ближе на земле…

Мать умерла, когда Юле не было и семи лет. Отец запил, замотался, где-то все «вкалывал». Да так и затерялся без особого желания помочь малой да старой. Юля училась в соседней деревне. Училась всегда хорошо. Мечтала стать учителем. Где-то уже на пятом курсе во время работы над дипломом встретила Илью. Вместе занимались в городской библиотеке. Умный, толковый парень. Он заканчивал нефтяной университет. Как светло, как радостно приходили рассветы! Сирень с черемухой, словно с ума сошли от весеннего цветения – счастья. Переливались в кипении через край речной поймы. О свадьбе чаще говорил Илья. Он как-то заметил: «А знаешь, наши имена созвучны: Илья и Юлия… Это к счастью!..». Он мечтал, как они уедут работать в Сибирь… Илья, как и мечтал, работает недалеко от Сургута, а Юлия, закончив университет, едет с сынишкой к бабушке. Не нашлось, видимо, местечка для сына в мечтах Ильи… Только и позвонил, узнав о рождении сына: «Прости, я женюсь…»

Ветерок опять донес грустные слова песни: «Ни у тебя, ни у меня, ни у людей ответа нет…». Поправив удобно спящего Ванечку, Юля подхватила на плечо сумку, мысленно поблагодарила старую рябину за поддержку – опору и зашагала к деревне.

Бабушка, узнав о рождении внука, написала, что ждет их: «Хорошо, что Ванечкой нарекла, как деда своего…». Тропинка с пригорка пошла к деревне. Вокруг росли группками рябины. Сколько помнила себя Юля, эти рябины росли здесь, цвели, пламенели кострами осени, словно добрая застава – охрана от злых ветров, от напастей. Вон там, за пригорком, сельский погост. Часто ходят Юля да бабушка туда, к дорогим их сердцу могилам. «На погосте вся моя родня», - бывало, скажет баба Зина. Молчат умершие. Мудро молчат, жалеют живущих…

В прошлом году весной Юля приезжала с Ильей в деревню, ненадолго: бабушка почему-то была не разговорчиво-грустной: «Смотри, внучка, тебе жить. Я дорогу не перейду отговорками. Только почаще в глаза смотри людям. Это слова могут обмануть, а глаза – зеркало души». «Зачем она про глаза – то говорила?», - часто задавала вопрос себе Юля. Задавала, а ответ не находила… Потом уже, глядя в глазки сына, вспомнила, нашла ответ… «Пусть твои глазоньки никого не обманут. Добро-то, говорят, долговечнее зла…»

Деревня все ближе с каждым шагом. «Здравствуй, деревушка родная!» Слезы текли, не переставая… Так зареванную и встретила ее на пороге бабушка: «Ничего, ничего! Жизнь прожить – не поле перейти! Живы будем – не помрем! Давай-ка сюда правнука! Пусть к моим рукам привыкает, хватит плакать! Завтра к своим на кладбище сходим, прощенья попросим, Бог даст совет услышим… Ванечку своим покажем… А сейчас умывайся, пироги с черемухой испекла, чай деревенский пить будем… Жизнь, внученька, вещь долгая и мудрая!»

В. Есакова.